Думается, в России не могли возникнуть такие произведения как «Мыслитель» Родена или «Геракл» Бурделя – вещи суть результат чисто художественного поиска при планетарном сознании. В России напротив, как нигде, художник мыслит себя отражением прежде всего современной ему социальной идеи или умонастроения общества. Это хорошо видно на примере передвижников, само собой по советскому периоду, и дело здесь не в диктате коммунистической партии – ведь не Хрущев же, например, придумал «суровый стиль», но он произрос из некоего социального запроса, это было умонастроение шестидесятых.
Сей тезис, как и любой, предполагает и некоторые возражения. А как же, скажем, непонятый Трубецкой, или поиски Матвеева, или та же Мухина (до Мосфильмовского колосса). И очень хочется отвлечься на живопись в лице Малевича, определившего весь современный дизайн. Вот примеры европейского мышления, когда художник мыслит себя бунтарем, мессией – даже если он таковым не является. Микельанджело продвигал художественную идею, а не христианскую.
Да, знаменитый шестнадцатый век… Если судить об умонастроении общества по Феофану, Рублеву, Дионисию… Кстати, в том же веке открыли Америку… на свою голову. Можно отсчитывать назад по 500 лет – плакать хочется, можно вперед – только радоваться… И мы все это отражаем по нашему природному свойству… слава Богу, довольно бледно.
К вопросу о пресловутом споре формы и содержания. Вопрос для искусства настолько надуманный, как для философии научный материализм. Искусство – это язык, которым оперирует другая форма сознания, иная чем, например, в политике, экономике или даже в эстетике. Речь идет прежде всего о станковости – наиболее тонком срезе искусства. Содержание искусства – и есть его форма, а форма – его содержание. Как сказал Майоль: «Я не придумываю свои скульптуры, как яблоня не придумывает свои яблоки».
Мне нравится выражение «умозрение в красках» или «умозрение в гипсе». Умозрение имеет отношение к искусству. Что до моих скромных попыток – я пока ничего не утверждаю и воздерживаюсь от комментариев к этим конкретным работам. Я бы сказал вслед за Матвеевым: «Я иду ощупью».
|